Кажется, что тема конца света, относительно недавно оказавшись в поле массовой культуры, сейчас пребывает в статусе привычного художественного сюжета. Действительно, из книг, фильмов и песен об этом можно построить город. Выставка «Когда наступит ахырызаман: 4 истории о концах времен» (8 сентября – 9 ноября) в ZAMAN MUSEUM предлагает негромкий, но чуткий разговор, в котором обходит шаблоны и предлагает свои направления на перекрестке известного сюжета.

— Мы сознательно отказываемся от термина «апокалипсис», наполненного представлениями о будущем как о чем-то страшном и пугающем, сформированного голливудскими образами и дистопической литературной традицией XX века. Мы верим, что концы времен происходили и происходят всегда, — подчеркивает кураторская команда ZAMAN MUSEUM.

На выставке — четыре работы, каждая из которых представляет личную интерпретацию художников понятия ахырызаман (этим словом в тюрко-мусульманской культуре называется конец света — прим. авт.). Так, инсталляция Ильи Фролова — своего рода слепок «до/после». С одной стороны, это стеклянные шарики — одна из примет детства миллениалов, как, например, и ш-образное трансформаторное железо. В свое время эти странные, неэффективные сокровища можно было найти под первым попавшимся забором. Со стеклянными шариками художник связывает свои детские воспоминания, которые со временем сплющились в эдакий «блинчик» со сложным и непредсказуемым узором, — в таком деформированном виде шарики также представлены в рамках инсталляции. Кажется, в языке не хватает слов, чтобы описать катастрофические процессы, которые с возрастом происходят с нашей памятью, можно только указать — вот трещины, вот переливы, вот мерцание, вот цветовые пятна, которые по привычке пытаются повторить идеальную форму круга, вот сияние — которое до сих пор не перестает.

Свой ответ на вопрос о траекториях памяти дают и сами стеклянные шарики, которые пару десятилетий назад производили в Салавате, а ныне использованная партия была изготовлена на заказ уже в Гусь-Хрустальном. Прошлое невозможно вернуть, но в том или ином виде, пусть хотя бы и репликами, остается с нами, подмигивая солнечными бликами.

Взгляд назад предлагает и Арслан Карим, чья инсталляция создает внутри выставочного зала отдельное, полузакрытое пространство. Оно выглядит как детская крепость, раскинувшаяся одеялами на огромных стульях. Внутри — подушки и напоминание о том, что самое безопасное и интересное место в мире когда-то было под столом во время прихода гостей. Звучащие внутри татарские песни — собранные записи застолий как самим художником, так и его картатаем: принципиален и бытовой характер этих записей, в котором помимо пения периодически слышны голоса других взрослых и детей. Акцент на встрече разных поколений и их архивов в искусственно созданном пространстве важен еще и потому, что работа посвящена картатаю художника, который незадолго до открытия выставки ушел из жизни. Значит, нету разлук, существует громадная встреча, значит, кто-то нас вдруг в темноте обнимает за плечи…

Потеря и попытка если не восстановить эту потерю, то хотя бы ее проговорить, фиксирует работа художественного коллектива «чиль-чиль». Удмуртская легенда о корове, которая буквально стрескала берестяную книгу со всей народной мудростью и письменностью, предстает как сон наяву — в убранстве удмуртского ына, места для отдыха в летнем домике. Эта конструкция повторяет коровью голову с половиком вместо языка и книгой в эпицентре. То, что корова языком слизала, художницы собирают с миру по нитке: тщательно вышитая из разных уголков света, эта книга становится точкой сосредоточения усилий по восстановлению собственной памяти, традиций, языка. Совместность как метод преодоления кризисов, коллажность как новый узор, вышивка как плетение связи человека с человеком и т. д. — словом, в этой книге немало страниц.

Анимационное видео Закиуллы создано с помощью ИИ и сопровождается пением «Виртуального Татарского Хора», обученного на фрагментах сельского пения. Визуальные образы отсылают к медитативному рассматриванию узоров ковра, периодически раскрашивая экран фрактальными пространствами. Зацикленное движение, чьи элементы находятся в постоянной динамике, — своего рода система координат со множеством точек входа и выхода, для которой конец той или иной функции — лишь переходный этап. Так, работа предлагает не столько увидеть конец как важную часть всего процесса, но и — саму динамику внутри чего-то конечного и порой даже на самом краю. Как заповедовали мастера дзен, не говори, что я уйду завтра — даже сегодня я все еще прихожу.

Проект в целом и каждая работа в частности предлагают зрителю обернуться на самого себя, используя в качестве двигателя память художников, а в качестве топлива — воспоминания зрителей. Как взрослый узнает здесь образы из своего детства, так и сама выставка разглядывает в посетителе еще не до конца постаревшего ребенка, которому дорого все, который на ходу изобретает незнакомые слова и который легко верит в самое невозможное. Отсюда и отчетливая тактильность экспонатов, и фольклорный флер примет конца времен, собранных сотрудницей ZAMAN MUSEUM Нурзилей Мулюковой в районах Башкортостана и развешанных в центральной части зала. Выставка, конечно, не забывает говорить о холоде ахырызамана, но в своем рассказе не забывает главное — любовь, надежду, нежность и заботу, которая способна укрыть от этого холода одеялом. Кажется, это и называется жизнь.

Текст: Андрей Королёв
Фото: Альберт Гимранов